Удачное приобретение - продолжение

[scissor-hands]

Предыдущая часть - здесь.
______________________________________________

Три последующие недели прошли под знаком Жучки. В смысле, я с утра до ночи впахивала, как ломовая лошадь, краем глаза отмечая происходившие с домом перемены. За это время мне пробросили времянку до второго этажа, что позволило работать, не отходя далеко от… головы Эдварда. Да, так, пожалуй, будет правильно. По большей части я сидела, закопавшись в чертежи и схемы, и тут подсказки Эдварда были просто неоценимы. Но помимо этого мы с Диком просто поселились в местной администрации и библиотеке – во всяком случае, я. Несмотря на то, что городок был маленький, архив прессы оказался поистине громадным – хотя, справедливости ради, в него ведь стекались газеты со всего округа. А уж как я выбивала из архивариуса в администрации доступ к «документам личного характера», как он их называл – битва за Средиземье просто отдыхала. Назгул фигов пополам с дементором, всю душу из меня вынул… Угу, душу вынул, ум вложил, вот я зажил – не тужил… Бред-то какой в голову лезет. Неплохо бы и отдохнуть, а то грохнусь при Ларри в обморок, он с ума сойдет.

Короче, я, пока не выяснила все про прежнего хозяина – не успокоилась. Даже узнала, где он похоронен, хотя, в отличие от сведений о каменоломне, из которой брали камень для дома, эта информация особой смысловой нагрузки не несла, разве что для Эдварда. Кстати, упоминания о похоронах его тезки я тоже не обнаружила и, памятуя о посмертной фотографии, сделанной в Абердине, предположила, что тот Эдвард был похоронен в Англии. Но вообще странное ощущение: сидишь и читаешь короткую статью в местной ежедневной газете от 29 декабря 1910 года, в которой рассказывается о страшной находке, сделанной местной же полицией, в которую обратился молочник – ему показалось странным, что хозяин вот уже третий день не забирает с крыльца бутылки с молоком. В огромном стылом доме, в заставленном таинственными механизмами холле, на полу было найдено тело хозяина. Следов насильственной смерти не обнаружено, кроме странных порезов на щеках, носящих, однако, посмертный характер; по заключению судмедэкспертов тело пролежало так не больше недели. Ну да, вряд ли молочник работал в Рождество. А я все сидела, сидела… и представляла, каково это – находиться в одном доме с трупом. И не просто там каким-нибудь левым жмуриком, а телом фактически родного отца, единственного человека, которого ты в жизни знал. И ты не можешь ничего сделать. Ни отнести его куда-нибудь в более подходящее, нежели каменный пол, место, ни укрыть толком, ни даже позвать на помощь. Потому что ничего-то ты не знаешь о мире снаружи, не успел он тебя научить… И вот ты прячешься в самый дальний угол, может, на тот же чердак, лишь бы только не видеть того, во что превращается труп после смерти, - или наоборот, сидишь рядом, не в силах отойти и… бросить его тут одного. Да, от одного этого можно серьезно поплыть крышей.

А газета та до сих пор выходит. Сама видела. Выверты истории.

Потом я еще пролистала вперед, нашла пару упоминаний про дом. Поскольку никаких наследников «дома на холме» не обнаружилось ни в США, ни в Великобритании, он оказался в «подвешенном» состоянии, которое вскоре разрешилось, поскольку дом был продан с аукциона за долги покойного владельца. И с тех пор кочевал от одного агентства недвижимости к другому – никто не хотел его покупать – и дряхлел, осыпался, разрушался... Вместе со своим единственным обитателем.

Чуть позже я выкроила время, чтобы съездить на кладбище, где разыскала два надгробия с полустертыми надписями. Время не пощадило камень. Я присела на корточки, подивившись тому, насколько мистер Ричард Гетсбэри оказался предусмотрителен по поводу своей смерти, оставив подробные указания, как и где следует его похоронить, и даже оставив под это дело некую сумму – и насколько он был беспечен в отношении своего детища, которого явно любил, как сына. Или он действительно привык считать того сыном, забыв о том, что настоящий сын давным-давно покоится где-то в английской земле? А может, у старика просто начался Альцгеймер и он перестал различать прошлое и настоящее… Я положила на каждую могилу по букетику фиалок и ушла, пообещав себе как-нибудь сводить сюда Эдварда. Когда вся эта опупея с ремонтом закончится.

После короткого перерыва на сентиментальные копания в документах, я снова впряглась в работу. И еще неделю спустя настолько выдохлась, что Ларри, осмотрев мою тушку придирчивым оком, назначил мне принудительный отдых на несколько дней. А тут и дожди начались.

Как я ни старалась, к мастерской меня особо не подпускали, поэтому ничего не оставалось, кроме как продолжить исследование дома. Впрочем, поразмыслив, я решила ограничиться своей комнатой, вернее, комнатой бывшего хозяина. Чтобы не оставлять Эдварда одного – он и так уже, кажется, выучил наизусть весь репертуар моего плеера. Хватит. Он и так слишком долго был один, тем более сейчас, когда еще и двигаться не может.

В комнате же единственной достойной внимания вещью, на мой взгляд, был то старинное бюро, в котором я когда-то - кажется, много-много лет назад, хотя на деле прошло не более двух месяцев, - отыскала ключи от сундучка с фотографиями. И теперь я сидела перед ним на пыльном полу. Справа – ящик с инструментом на всякий случай, слева – ящик с головой Эдварда, чтобы ему было лучше видно.

- Можно? – спросила я.

- Что - можно? – не понял меня Эдвард.

- Можно мне вскрыть бюро? Как-никак, он принадлежал твоему… отцу.

Я хотела сказать «создателю», но это слово было каким-то… неправильным, что ли.

- Да, пожалуйста, - ответил Эдвард. И добавил зачем-то. – Отец умер.

Мне показалось, что он так и не понял, почему я спрашивала у него разрешение.

Как бы то ни было, я принялась открывать все отделения и ящики подряд, начиная с самого верха. Бумаги, какие-то безделушки, сломанные перьевые ручки, письменный набор с засохшими в чернильнице чернилами, стеклянный флакон с теми же чернилами, карандаши, писчая бумага, снова документы… По мере того, как росла гора предметов, росло и мое разочарование. Нет, это могло представлять интерес, но ничего сенсационного. Не то чтобы я мечтала о каких-то сокровищах, золоте там, однако неистребимое детское желание найти что-то чудесное не давало покоя. Наконец не осталось ни одного не вытащенного ящика, ни одной запертой дверцы (тут мне пригодился набор отверток), а чуда так и не произошло.

- Все, - вздохнула я, поворачиваясь к Эдварду. – Жаль…

- Отец любил тайники, - невпопад отозвался Эдвард. – Здесь есть потайное отделение.

- Как? – взвилась я. - Где?

- Сзади. Я видел.

- И что там было?

- Не знаю. – Эдвард посмотрел на меня. – Отец не показывал.

Я пораскинула мозгами, поиграла бровями, сморщила нос: в общем, изобразила бурный мыслительный процесс, потом решительно отодвинула бюро от стены. Сзади была гладкая стенка, какой и положено быть у мебели. Я заглянула в отверстую пасть бюро спереди, потом опять назад, слева, справа… ага. Вроде бы слева пространство меньше. Возможно, там двойная стенка. Я провела рукой по задней стенке, потом по днищу и нащупала какую-то пимпочку. Нажала. С жутким скрипом часть стенки чуть отъехала в сторону и застопорилась. Я всунула в щель одну из отверток и с трудом сдвинула стенку еще дальше, расширяя отверстие, а потом окончательно открыла потайное отделение руками. Каждое мое действие сопровождал все тот же ужасающий скрип. Видимо, механизм заржавел.

В отделении обнаружилось насколько одинаковых тетрадей в черных кожаных переплетах. Без каких-либо опознавательных знаков. Наугад я раскрыла одну из них, пролистала. Судя по записям и мелькавшим время от времени датам, это был дневник. Дневник старого мистера Гетсбэри.

Дневник отца Эдварда.

Когда я сказала Эдварду об этом, он ничего не ответил.

- Ты не знал, что отец вел дневник? Никогда не видел.

- Никогда.

И снова молчок.

Да что ж такое! Просто клещами из него слова вытягиваю!

- Тебе обидно, что отец что-то скрывал от тебя?

- Нет. – Эдвард опять надолго замолчал; я уже не знала, что и думать, когда он спросил меня: - Дневник – это ведь что-то личное?

- Ну… да, - с сомнением протянула я. – Предлагаешь положить на место и сделать вид, что мы их не находили?

Черт, а ведь скажет: «Да», - и что тогда? Я так хотела их прочитать!

- Нет, не нужно. Ты этого не хочешь.

Телепат фигов!

- Не хочу. Но решать тебе. Можно мне их изучить? Я буду читать вслух, чтобы ты тоже знал. Или ты этого не хочешь?

- Хочу, - просто ответил Эдвард, и я впервые подумала, что, возможно, он тоже мало знал о своем отце и стремился узнать побольше. Будто оживляя таким образом чудаковатого и, что уж там, малость эгоистичного старого изобретателя.

- Тогда ладно.

Кряхтя, я перетащила ящик с Эдвардом на свою кровать, уселась рядом, пересмотрела дневники и разложила по порядку по датам. Взяла самый первый по счету, открыла…

И начала читать.